Каждая новая встреча с фронтовиком, вернувшимся из-за «ленточки» в кратковременный отпуск, укрепляет убеждённость в том, что люди, прошедшие через горнило боевых действий, становятся другими, чем прежде. Они острее чувствуют жизнь, начинают иначе расставлять приоритеты и относиться к жизненным ценностям. Причина простая: фронтовики увидели, пережили и прошли через то, чего нам в мирной жизни, слава Богу, не довелось испытать.
Гость нашей редакции 38-летний десантник с позывным «Донбасс» за час-полтора умудрился многое рассказать о своём жизненном пути и о минувшем годе, который он провёл на самом переднем крае фронта. Общаясь с Артёмом (так зовут нашего героя), невольно заряжаешься его позитивной энергетикой, уверенностью и оптимизмом. Создатель поэмы «Василий Тёркин» удивительно точно описал этот солдатский типаж: «…ладно скроен, крепко сшит, он стоял, как на подковах, не пугай – не побежит!».
ЖИЗНЬ «ДО» И «ПОСЛЕ»…
Объясняя происхождение своего позывного, «Донбасс» рассказал, что он родился на Донбассе, в небольшом городке с населением в 14 тысяч человек. В довоенной жизни добывал уголь, работал в шахте. Когда весной 2014 года Крым вернулся в родную гавань, Артёму, как многим жителям его города, верилось, что и Донбасс таким же путём воссоединится с исторической Родиной. Но случилось то, что случилось…
Артём, как и многие шахтёры, был в рядах активистов «сепаратистского» движения, готов был с оружием в руках отстаивать независимость самопровозглашённой республики. Рассказывая о формировании первых отрядов самообороны, он описал один из драматичных эпизодов того периода.
Из здания городской администрации к толпе вышел богатырского сложения дядька, лицо которого скрывала балаклава, он сказал, что добровольцы могут записаться в отряды, которые сегодня же будут направлены на защиту Славянска. И добавил, что оружия практически нет, в наличии имеются пять автоматов, два гранатомёта, зато есть много-много пистолетов.
Я посчитал безумием и самоубийством посылать практически безоружных ребят против подразделений хорошо вооружённой и подготовленной украинской армии. Но нашлось немало горячих голов, решивших, что оружие и боеприпасы можно добыть в бою. Вскоре в город стали приходить КАМАЗы, доверху гружённые их телами. Вся округа погрузилась в траур.
Горожане, остро чувствуя приближение войны, стали массово покидать родные места. Взяв на работе положенный отпуск, я решил отвезти жену и маленького сына в Крым, где жили наши родственники. Уезжали с небольшой сумкой, там были только документы и минимальный набор летних вещей. Мы и представить тогда не могли, что домой, в свою квартиру, больше никогда не вернёмся.
Пока мы находились в Крыму, у нас дома события развивались таким образом, что пришло чёткое понимание – туда не нужно возвращаться. В 2015 году, получив статус беженцев, мы приехали в Тамбов, где прожили год. А сестра жены, поселившись в Хвалынске, постоянно приглашала нас к себе, нахваливая здешние места и людей, здесь живущих.
На новогодние праздники мы приехали в Хвалынск. Ещё на подъезде, когда спускались с горы Богданиха, откуда открывается чудесный вид на город, я буквально с первого взгляда влюбился в эти пейзажи. Было ощущение, что ты оказался в сказке, такой родной и любимой с детства. Невозможно было оторвать глаз от заснеженных сосен и волжских просторов, скованных льдом.
В Хвалынске у нас родился второй сын, на материнский капитал купили домик на тихой и уютной улице.
С первых же дней начала СВО я знал, что пойду воевать добровольцем, освобождать от укронацистов родную землю, где осталась моя мать (она умерла год назад, так и не согласившись на переезд в Хвалынск, несмотря на долгие уговоры) и люди, с которыми много в жизни связано.
Воплощая в реальность свой план, я начал улучшать бытовые условия, чтобы семье комфортно жилось, пока я буду на фронте. О том, что уезжаю на фронт, я сказал жене за три дня до отправки. Она, конечно, пребывала в жутком шоке, но потом призналась, что и не сомневалась в моём решении. Страшилась, надеялась, но женским чутьём предчувствовала, что так и будет.
РАССКАЖИ, КАК «ТАМ»?
Год назад, заключив контракт с министерством обороны, я оказался в одном известном своими боевыми подвигами подразделении ВДВ, где был зачислен в зенитно-ракетную батарею. Конкретная задача нашей батареи – сбивать всё, что летит со стороны противника: ракеты, пилотируемые и непилотируемые летательные объекты. Плюс радиоэлектронная борьба, – рассказывает Артём.
Чем дольше боец находится на передовой, накапливая боевой опыт и навыки, тем больше у него шансов на выживание. Вспоминая о самых страшных эпизодах, «Донбасс» поведал о двух событиях, произошедших в самом начале его окопной жизни. И даже показал снятое им видео, как пожар с бешеной скоростью и рёвом реактивного самолёта, пожирает лесополосу, где находились позиции его подразделения.
Враги пустили в нашу сторону верховой пожар, и у нас были считаные секунды, чтобы переместиться на безопасное расстояние. Я успел схватить лишь свой автомат, а броня, каска и другие необходимые вещи – всё погибло в огненном вихре. Спасибо нашему замечательному старшине, который, подобно заботливому волшебнику, буквально на следующий день где-то добыл и привёз всё необходимое!
(В своём повествовании «Донбасс» многократно упоминал старшину с позывным «Добрый». Во многом стараниями и усилиями «Доброго» бойцы получают всё необходимое, в нужных объёмах и даже больше. Они на него буквально молятся! При этом знают, что если накосячишь, то «Добрый» может в миг превратиться в очень строгого и требовательного командира).
Вспоминая о втором эпизоде, Артём даже стал строже лицом, будто вновь переживая события той непроглядной ночи.
Надо понимать, что никакие дозорные посты, выставленные перед позициями, не спасут в полной мере от проникновения ДРГ (диверсионно-разведывательных групп). Ночи в тех местах настолько тёмные, что уже в метре невозможно что-то увидеть. И при необходимости «гости» могут нагрянуть откуда угодно.
В одну из таких ночей я устроился на ночлег в «лисьей» норе, вход которой занавесил спальным мешком. На нижнюю часть импровизированного полога положил цинковую коробку из-под патронов в качестве тревожного «колокольчика». Рядом с собой положил гранату и автомат со снятым предохранителем – еженощный, неукоснительно соблюдаемый ритуал.
В какой-то момент еле слышно звякнула железная коробка: кто-то осторожно пытался отодвинуть полог.
Никаких звуков снаружи не доносилось, но я чувствовал, что за пологом кто-то находится. Затаив дыхание, лежал, сжимая готовый к стрельбе автомат. Палить наугад бессмысленно, враг не будет стоять у «порога», зато может бросить в нору гранату.
Вариантов на развитие событий мало…
Так прошло минут десять, потом я услышал еле уловимые шорохи, уходили. В том, что это был враг, я не сомневался. Незадолго до этого у нас ночью бесследно пропали 4 парня, живших в одном блиндаже. Их оружие, снаряжение, броня – всё на месте, а их нет. Наверное, застали врасплох и тихо увели.
Выждав минутку, я, выбравшись из норы, обследовал периметр траншеи и, никого не обнаружив, пошёл проведать наших дроноводов, молодых ребят. У них было всё спокойно. Скорее всего перед лазутчиками были поставлены другие задачи, и они ушли дальше. Утром я обнаружил, что седых волос на голове несколько прибавилось…
ТАКАЯ РАБОТА…
Удивительно, но Артём, рассказывая о боевых, а порой героических делах и достижениях их батареи, говорил как-то буднично, как о тяжёлой, но качественно выполненной работе.
Представляешь, за месяц парни из нашего взвода сбили только 20 аппаратов, известных, как «баба-яга», тогда как в других подразделениях результаты в разы скромнее. «Баба-яга» на самом деле страшная и коварная тварь, способная нести смертоносный груз до 8 тяжёлых мин или большое количество кассетных боеприпасов, которые усеивают всё в округе тысячами миниатюрных мин. По размеру они не больше лампочного цоколя, но, если наступить или просто прикоснуться к ним, то гарантированно лишишься конечности. Заметить их трудно, тем более что «насыпают» их в огромных количествах. Поэтому к «бабкам-ёжкам» и тем, кто их отправляет, у нас особый счёт.
Сражения идут не на жизнь, а на смерть, поэтому на некоторые возникающие ситуации и проблемы начинаешь смотреть иначе. У меня жена сейчас удивляется, мол, ты был такой взрывной, эмоциональный, а сейчас спокойный, как удав. Да я и сам замечаю, насколько поменялось моё мировоззрение. На днях сыновья что-то не поделили – шум, гам, я подошёл, тихонько спрашиваю: Парни, чего не поделили?» Выслушал, говорю: «На тебе то, а тебе это, все довольны, конфликт улажен? Разойдись!»
То, что раньше (на гражданке) выводило из душевного или эмоционального равновесия, сейчас кажется таким несущественным и наивным. Представляешь, я в свои 38 лет являюсь в нашем подразделении самым «старым», и рядом со мной воюют ребята в возрасте 23-25 лет – они не такие, каким я был их возрасте! Они уже знают цену жизни и смерти, отчётливо понимают, с кем и за что сражаются. Когда меня спрашивают, с каким настроением и желанием я буду возвращаться за ленточку, отвечаю: с замечательным, потому что нужно победить и избавить нашу землю от этих выродков.
Алексей КАРПОВ