Недавно мне прислали фотографию. На ней — бетонный остаток от шлюзов, по которым когда-то поступала вода на колхозную мельницу. Интересная находка! Подумалось, что поведать историю этого «ценного экспоната» сможет последний старожил села – 87-летняя Марья Кирьяновна Дорофеева.
В предвкушении встречи, с мыслями – будто воды напьюсь — я отправилась к ней, моей верной помощнице. Но всё пошло не так, как думалось: разговор увел нас в другую, более глубокую тему.
По осколкам
истории
У мельника Вёхова
Из воспоминаний Марьи Кирьяновны стало известно, что до Советской власти отцу Константина Вёхова принадлежала двухэтажная водяная мельница, построенная из толстых бревен. Когда началось раскулачивание, мельник с женой и двумя детьми бросил своё имение: дом, мельницу- и уехал в Баку.
О том, что на этом месте была когда-то богатая усадьба, напоминают только три старых тополя. Местные зовут то место просто — «У трёх тополей».
Белая страница истории
Слушая рассказ Марьи Кирьяновны, я вспомнила день 9 мая 1989 года, когда в честь 60-летия колхоза «40 лет Октября» в селе Елшанка открывали памятник репрессированным в тридцатые годы елшанцам.
Жители Поповки тогда обиженно спросили:
— Почему в Елшанке есть обелиск, а у нас нет?
Ответить было нечего. Это была белая страница истории, которую нужно было заполнять.
Судьбы поповцев
Со временем от свидетеля событий начала XX века Степана Ивановича Митёнкова (дяди Марьи Кирьяновны) я узнала, что в 1930-е годы были раскулачены жители села Поповка:
Ерёмин Алексей Васильевич (дочь — Варламова Анастасия Алексеевна), Бородин Пётр Андреевич, Пряжников Никита Агеевич, Дорофеев Кузьма Афанасьевич (дочь — Лепёхина Прасковья Кузьминична), Кузьмин Меркул Иванович (сын — Емельян Меркулович), Груздев Егор Иванович (дочь — Штарёва
Татьяна Егоровна), Шалухин Иван Афанасьевич, Яковлев Никон Александрович, Шалухины Пётр и Степан.
А ведь разве можно было их считать кулаками?
Согласно постановлению СНК СССР от 21 мая 1929 года, к признакам кулацкого хозяйства относилось наличие мельницы, маслобойни, сушилки, наёмных работников и прочего…
Но Советская власть в эпоху сплошной коллективизации не щадила никого — ни кулаков, ни середняков, ни бедняков.
Трагедия семьи Борисовых
В Поповке были репрессированы многие. Одни сгинули в ссылке в Казахстане, другие умерли в Сибири, третьих расстреляли под Вольском.
«За Борисовым Кузьмой Гавриловичем ночью приехали и увезли неизвестно куда.
Помню, мама рассказывала бабушке, что арестовали его «как слишком набожного».
Жена осталась одна с семью детьми — Домной, Ванифантием, Демьяном, Николаем, Петром, Алексеем и Савелием. Всех подняла одна» — продолжала вспоминать Марья Кирьяновна.
Позже праправнучка Борисова, Татьяна Анатольевна Трошина (Дорофеева) уточнила: его раскулачили лишь за то, что держал корову, чтобы прокормить большую семью. Корову забрали, его посадили на обоз и увезли.
Дети бежали следом, пытаясь передать отцу мешочек сухарей…
18 февраля 1938 года Борисова Кузьму Гавриловича расстреляли на одном из волжских островов за Саратовом.
Из авторского сборника «Листая старую тетрадь»
2 марта 1930 года в газете «Правда» № 60 была опубликована статья Сталина «Головокружение от успехов» — о «перегибах на местах» при коллективизации.
В селе тогда появился подпольный агитатор И.А. Оленников (известны только инициалы), убеждавший крестьян выходить из колхоза, ссылаясь на эту статью. Люди стали подавать заявления: ведь всё зерно сдавалось государству, семьи оставались без хлеба, а за горсть подобранных зёрен можно было попасть в тюрьму на десять лет.
К весне в колхозе осталось всего 37 хозяйств. Руководил ими Павлычев Гавриил Васильевич — 25-тысячник, член РКСМ с 1920 года, участник взятия Перекопа, впоследствии репрессированный «за вредительство».
С помощью отца он восстановил разрушенную мельницу Вёхова, и помолом зерна занялся Г.С. Трошин (известны только инициалы). Постепенно дела в колхозе наладились, стали возвращаться выбывшие. Люди снова получали хлеб и сено по трудодням.
Из воспоминаний Марьи Кирьяновны
С приходом новой власти усадьба Вёхова была конфискована и передана колхозу. В помещениях устроили свинарник на 30–40 голов. Среди работниц были Акимова Марья Антоновна и Марья Николаевна Дорофеева.
Мельницу перенесли на берег Терешки. Колхозники возвели плотину, сделали бетонные шлюзы, установили турбину с десятицилиндровым двигателем. Монтер Григорий Александрович Малётин открывал шлюзы и запускал ток — мельница работала.
Так появился свет и в домах: «лампочки Ильича» сначала у председателя колхоза Федосеева Александра Ивановича, потом у бригадиров, в школе. Электричество подавали с шести до десяти вечера.
Мельник дядя Саня Плужников молол зерно для колхозных нужд и жителей. У кого зерна было много — опасались проверок, ездили молоть тайком в Усть-Кулатку.
Во время войны мужчины делали дробилки и мололи по ночам, прячась от сексотов ( так советские люди называли ненавидимое ими племя осведомителей НКВД)
Помню, — рассказывает Марья Кирьяновна, — бабушка скажет: «Бегите, девчонки, на мельницу, подметите пыльцу». Мы с сестрой подметём, а дядя Саня тихонько насыплет в мешочек мучки: «Никому не говорите!»
Бабушка испечёт драники — пыльцой да мукой… Ведро картошки съедали за день: семья большая — мама, бабушка, пятеро детей и приёмная племянница.
В 1952 году в сельмаге появился привозной хлеб, и мельники — дядя Саня Плужников и дядя Иваша — стали молоть зерно только для скота. В 1960-е мельницу разобрали и перевезли на ферму.
«Тарзанка»
Место, где стояла мельница, ребятишки стали называть «Тарзанкой» — в честь героя популярного фильма «Тарзан — король джунглей», привезённого Красной армией из Германии и разрешённого Сталиным к показу.
Кино произвело фурор. Мальчишки подражали Тарзану, вешали канаты с палками-перекладинами и прыгали в воду, в яму, выкопанную когда-то под турбину. Сколько тревог было у родителей:
— Не дай Бог, шею свернут!
Вскоре, после волны травматизма, фильм сняли с проката, но слово «тарзанка» навсегда вошло в речь поповцев. Как и выражение:
«Пошли купаться на мельницу!»
Ценный свидетель истории
Напоследок Марья Кирьяновна пропела куплет из старой песни:
Всё прошло и промчалося
В невозвратную даль,
А на сердце осталася
Только грусть и печаль…
Такие вот осколки истории, навеянные местной достопримечательностью – бетонным остатком от шлюзов.
Хорошо, что есть ещё такие свидетели, как тётя Маруся Дорофеева, которая помнит людей, рассказывает истории, поёт песни.
«Одна я и осталась», — вздыхает она.
Доброго ей здоровья и светлой памяти всем безвинно пострадавшим в годы политических репрессий
Наталья Дорофеева