Всё чаще и чаще память возвращает меня в детские, беззаботные годы. Туда, где ты, мелкая школьница, на все
летние каникулы переселяешься к бабушке. Туда, где спишь до обеда, потому что гоняла на улице дотемна с друзьями,
потом чай с плиточным ирисом и задушевные беседы до полуночи с бабушкой. Проснёшься, а на столе тебя ждёт ароматная, свежесорванная клубника по 50 копеек за стакан, купленная у соседа со смешным прозвищем Дормидонт.
Потом идёшь в огромный сад, который часто снится теперь, рвёшь только завязавшиеся яблоки и наслаждаешься
их кислинкой. Скоро вновь зацветут сады и память вернёт меня в тот безмятежный, солнечный мир, где жива моя
бабушка…Вера Васильевна Бауман. А ещё скоро наступит День Победы. В этот день я особо остро ощущаю, как не
хватает рядом этого Человека с пронзительно-уставшими глазами и добродушной улыбкой.
Лепёшки из лебеды
А что она видела в своём детстве? В 1932-33 годы Вера Рябова пережила сильнейший голод, который обрушился на Поволжье. Единственное «лакомство» – приготовленные мамой лепёшки из лебеды. В семье их было четверо детей, она младшая. Одежду донашивала за старшими сёстрами. 10-летней девчонкой ходила по домам убираться. Это было делом непростым, поскольку приходилось скоблить деревянные полы до жёлтого блеска. Но нужно было зарабатывать на кусочек хлебушка. А ещё учиться. В школе на несколько человек одна чернильница-непроливайка и общее
чувство голода. Учительница жалела её, приглашала к себе домой, называла ласково ВерУшкой.
По окончании семилетки отучилась в двухгодичной школе медсестёр (была такая в Хвалынске). По распределению направили в село Берёзовка Жерновского района Саратовской области. Плакала, очень домой хотелось, к маме. Решила написать брату Петру в армию (Пётр Васильевич
Рябов пропадёт без вести на фронте). Он обратится в облздравотдел. Мать больная, отца не стало в 1939 году. Вопрос о замене решился положительно.
До свидания, девочки…
Но 22 июня 1941-го года перевернуло планы и заставило забыть все прежние желания. Вера со своей преемницей Галкой всё решили: «Давай поедем на фронт, что здесь чахнуть…» Старухи причитали: «Куда вас?..» 26-го июня уже были в Вольске на призывном пункте. Военком спросил: «Обдуманно?» Ответили коротко: «Да».
Был сформирован эвакогоспиталь 1684 и развёрнут в помещении роддома. Выдали форму: штаны и гимнастёрки. Недоумевали: «Как же будем в штанах-то? Неудобно ведь…» Год принимали раненых, отправленных в тыл, в Вольске. Круглыми сутками непрерывным потоком поступали изувеченные в самые первые дни войны. Сказать, что было нелегко, ничего не сказать. Здоровенные, но вдруг оказавшиеся беспомощными мужики и 17-18-летние девчонки. И по
дому плакать было некогда. Здесь всё по-взрослому, на износ.
Вам ещё детей рожать
А дальше? А дальше была война. Пылающая Прохоровка и Курская дуга. Смерть и страх совсем рядом. Как эти «хрупкие девчурки» выносили на себе раненых? Как вообще можно было остаться в здравом уме в этой «кровавой мясорубке»? Бабушка с теплотой
вспоминала начальника санитарного поезда, который отечески заботился о них и говорил:
«Не лезьте, куда не надо. Ваше дело – быть около раненых, а не лихость показывать. Не забывайте, что вам ещё детей рожать».
В освобождённом Курске в здании медицинского института, наполовину разрушенном фашистами, общими силами организовали временный госпиталь. Сами – по квартирам. Расстилали шинель на полу, остатками укрывались. Но чаще засыпали на ходу, прислонившись на несколько минут к стене в госпитале.
Под Киевом, в Дарнице, их санитарный поезд попадёт под мощный авианалёт врага. Ему необходимо было разрушить мост в Приднепровье. Бабушка рассказывала, что стояла сплошная дымовая завеса: «Страшно. Не думали, что так будет». Посовещавшись, решали съесть паёк в виде сухариков:
« Вдруг разбомбят, останется». А потом были голодные. Наверное, можно понять, почему закурили – от голода, страха и потому что
очень часто помогали прикуривать раненым по их просьбе. Мой детский, наивный разум отказывался это понять и принять…
Кровь для победы
Там, в Дарнице, умирал боец. Тяжёлое ранение в грудную клетку, большая потеря крови. К начальнику полевого госпиталя подошла девушка с тёмно-карими глазами, полными решимости: «Возьмите мою. Я отдам, сколько потребуется». Вера пожертвовала 800 грамм крови. Тимофей Матюшкин выжил и писал медсестре тёплые письма.
Благодарили и родители солдата. Жаль, что эти письма не сохранились. За время войны Вера Рябова отдала 22 литра крови.
Немыслимая цифра! Но это не статистика, а правда о войне, о фронтовых медсёстрах.
Для молодых девчонок это казалось пустяком, лишь бы выжили, лишь бы победили.
Этим можно только восхищаться! А орденом Красной Звезды, который вручал ей на польской земле сам маршал Жуков, гордиться!
Её война закончилась в Германии, уже в 1946-м. Долечивали раненых и больных. Хорошо помню, что бабушка поддерживала связь со своими боевыми подругами:
Ниной Марковой из Вольска и Асей Аверьяновой из Горького. Они приезжали к ней в гости, долго переписывались, посылали по
праздникам друг другу открытки.
Медсестра Вера
Вера Васильевна больше 20 лет трудилась в тубдиспансере Хвалынска. Коллеги отзывались о ней как об отличном специалисте, активной общественнице и человеке большого щедрого сердца. Ценили её и пациенты. Остались на память подаренные шкатулки, с любовью сделанные руками тех, кто находился на длительном лечении. Её щедрого сердца хватало на всех. Племянницы называли её мамочкой, дети всю жизнь обращались исключительно на Вы. Для меня в детстве была моим домашним доктором.
Я перебираю уцелевшие фотографии военной поры и замечаю одну особенность. На её лице везде улыбка и молодой задор. Несмотря на все перенесённые испытания, она оставалась добрым, оптимистичным человеком и в мирной жизни. А эта война одна на всех – научила её быть стойкой и мужественной. Никогда мы не слышали от неё жалоб на здоровье, хотя оно было плачевным. Дорогой ценой досталась победа. Разум отказывается понять, как можно было победить, если выжить-то было невыносимо сложно… Моя бабушка для всех нас пример невероятной стойкости. И имя у неё
символичное…ВЕРА!
Светлана Быстрова