Сегодня состоялось открытие выставки “Тайны “Дома Махаловых” – так называл дом Михайловых Петров-Водкин в своей известной повести “Хлыновск”. Под таким “псевдонимом” художник спрятал купцов.
Гений хвалынской земли Петров-Водкин проводил много времени этом доме. Там прошли самые важные годы его жизни. В саду дома Михайловых будущий художник “на ощупь, вплотную научился понимать законы роста и цветения растений”, здесь он “получил ощущения цветовых спектров в переливах и перекличках между кровавыми бегониями, нежными левкоями и пестротою анютиных глазок”.
Михайловы – старинный купеческий старообрядческий род, известный в Хвалынске с XVIII века. Многие десятилетия они были главными людьми нашего города: строили храмы, возводили городские усадьбы, разбивали бульвары, занимались благотворительностью. Несмотря на это о них практически ничего не было известно, в музее и архивах не было ни одной фотографии. Их образ был условен.
Алексей Наумов нашел душеприказчиков семьи: Алексея Борисовича и надежду Ивановну Чуниных, которые сохранили часть архива семьи Михайловых и показали могилы сестер на кладбище в Пушкине.
Так Алексею удалось вернуть историю семьи на их историческую родину, где теперь каждый пришедший на выставку может увидеть лица героев “Дома Махаловых” и людей, в кругу которых прошло детство художника. Так родился проект “Гений и место”, в котором одной из главных страниц стало возрождение самого главного в судьбе Хвалынска дома.
Во многом это стало возможно благодаря тому, как Кузьма Сергеевич с детальной точностью описывал планировку особняка.
Парадным входом пользовались редко, главный вход в дом был со двора, с открытой террасы. «Широкая одностворчатая дверь на блоке, обитая черной клеенкой, вела в низкую полуэтажную прихожую с одним окном сбоку, выходящим на террасу.
Передняя была перегорожена большим платяным шкапом, за которым у стены помещалась кровать моей матери, а между кроватью и шкапом на полу стлалась на ночь моя постель.
По другую сторону шкапа жил Рапо, старая охотничья собака. Вместе с холодом при открывавшейся двери низом шкапа приходили ко мне звуки храпа, чесания и блохи.
С Рапо мы были дружны – впоследствии он явится моей первой моделью при начале моей работы с натуры.
У наружной стены, у окна, стоял стол, за которым пройдут годы моих чтений, писаний и начало рисования» .
Повернув налево из прихожей, мы попадали в кабинет Николая Михайловича Михайлова с ореховой отделкой. У Кузьмы Сергеевича он вызвал ощущение неуюта: «Изрешеченные пулями монтекристо стены, охотничьи принадлежности и неразрезанные журналы, валявшиеся вперемежку на неудобной мебели, дополняли картину неуюта и безвкусия, а как недоразумение приткнутая к стене стояла фисгармония – полный очарования для меня инструмент». Николай Михайлович очень редко играл на нем одним пальцем одну и ту же мелодию из Глинки: “Страха не страшусь, смерти не боюсь” – и подпевал при этом фальцетом и без слуха».
Если пойти прямо по прихожей, то мы попадаем в длинный коридор, из которого налево были столовая, в которую можно было попасть и с парадного входа, рядом со столовой по фасаду располагалась гостиная.
Если повернуть по коридору направо, то можно было попасть в спальни хозяев дома, выходившие окнами в сад. «Комнаты дома резко отличались от орехового кабинета сына: оклеенные матовыми однотонными обоями с тропическими растениями, отражавшимися в блестящем паркете пола, они давали впечатление простой и вместе с тем торжественной обстановки, а чистота, чувствуемая на каждом завитке мебели и на каждом листе растения, говорила о любовно устроенном жилище. Это был вкус матери», – пишет Петров-Водкин.
Из этого же коридора на антресольный этаж вела винтовая лестница, там находились жилые комнаты, где жили «меняющиеся родственники» Михайловых.
Следует отметить, что вся описанная выше планировка дома сохранилась до наших дней.
Единственное, что со временем Михайловы немного перестроили дом, сделав каменные пристройки парадного входя и дворового фасада. Была уничтожена та самая терраса, с корой вела описанная художником «широкая лестница», продолжающаяся до мезонина и чердака. Эта часть дома сгорела и была снесена около 1970-го года.
«В мезонине был ряд нежилых комнат, наполненных всяческим родовым хламом: поломанными детскими игрушками, треснутым фарфором, коврами, изъеденными молью, бронзой и калеченой мебелью.
Обладая значительными капиталами, Михайловы вели безбедный образ жизни, живя на проценты с акций. Еще в самарский период Николай Михайлович приобрел на заводе Любимова в Перми современный товаро-пассажирский двухпалубный пароход, построенный в 1898 году и названный «Ярославна». Судно эксплуатировалось в Купеческом пароходстве, куда на правах акционера вошел и купец Михайлов. который курсировал между Казанью и Астраханью. Позже он продал пароход и обзавелся акциями Саратовской мануфактурной фабрики.
Прасковьи Степановны не стало в 1910-е гг., Николай Михайлович умер послед революции, тогда же отобрали дом. Лидия Павловна с тремя дочерьми жила в Хвалынске до 1920-х гг. на ул. Революционной, в доме Жуковских. Потом они уехали в Саратов, а позже перебрались в Ленинград, где девочки в блокаду схоронили мать в 1943 году и няню. Интересно, что Лидия Павловна похоронена на том же Волковом кладбище, что и К.С. Петров-Водкин.
Уже в 1922 году дом находился в полуразрушенном состоянии , новая власть пыталась сдать его на льготных условиях. Летом 1923 году Кузьма Сергеевич посещал его, о чем писал супруге Марии Федоровне: «Сам город совершенно такой же, каким был, за исключением дома и сада, где я провёл детство – они трагично разрушены ».
В 1926 году дом Михайловых изобразил на рисунке известный художник-график Петр Митурич. Тогда еще была цела коллонада.
В 1930-е гг. на месте усадьбы Михайловых возникает консервный завод, дом был отдан под коммунальные квартиры рабочих. Колоннада была снесена. Люди жили там дом 1960-х гг.. В 1970 году сгорел мезонин, его разобрали, сохранив основной объем здания, который обложили кирпичом в 2000-е гг.
В таком виде дом дошел до наших дней.
И вот теперь спустя столько лет этот дом воссоздан ровно таким каким и был при жизни владельцев.
Это произошло благодаря проекту Алексея Наумова и Фонду “Президентских грантов”.
Возможно, когда-то будет восстановлен сам дом в реалии, а не в макете. В любом случае начало положено.
Подготовлено по материалам Алексея Наумова